Таинственные червонцы 1756 г.: политика, война, криминал

Рисунок 1. Луи Каравак. Портрет императрицы Елизаветы Петровны. 1760 г.

 

Неясная ситуация с червонцами 1756 года волновала нумизматов давно. Предоставим слово великому князю Георгию Михайловичу.

«С 1742 по 1749 г. в России приготовлялись червонцы 93 пробы по 118 шт. из лигатурного фунта. В 1749 г., двумя именными указами от 7 июля 1749 г. (Док. №№ 131, 132) был изменен наружный вид червонцев, а проба их повышена до 94 2/3 зол., причем из каждого лигатурного фунта повелено чеканить 118 штук червонцев. Кроме того в 1749 и 1751 гг. чеканены двойные червонцы той же 94 2/3 пробы, с теми же изображениями, как на вновь установленных, но двойного против них веса. Чеканка червонцев 94 2/3 пробы прекращена в 1753 г. В 1757 г. отчеканены червонцы 94 пробы по 118 шт. из лигатурного фунта золота. Червонцев 1756 г. (см. также Док № 249) до сих пор не попадалось, несмотря на то, что в ведомостях о количестве отчеканенной монеты под этим годом показано значительное количество их».

 

 

Рисунок 2. Червонцы Елизаветы Петровны, отчеканенные в 1744 и 1746 гг. Диаметр 20—23 мм

 

Не встречались упомянутые червонцы и за последние более чем 100 лет со дня выхода «Корпуса русских монет». В.В. Уздеников информацию о чеканке червонцев, датированных 1756 г., даже лишает принятого им же условного обозначения: «по имеющимся сведениям, в данном году чеканка монет данного номинала производилась в значительном объеме... в действительности же такие монеты либо не существуют, либо известны их единичные экземпляры». Другие авторы менее категоричны. А.И. Юхт, а позднее М.И. Смирнов указывают, что в 1756 г. на Санкт-Петербургском монетном дворе было отчеканено 12 000 червонцев.

Уже название упомянутого выше «Док № 249» говорит о многом: «28 Октября 1756 года. Указ Правительствующего сената статскому советнику и Монетной Канцелярии главному судье Шлаттеру. — Об усиленном приготовлении преимущественно червонной монеты». Из Указа следовало, что у надворного советника и оберинспектора Безсонова имеется 2 244, а у Соляной Конторы ассесора Балка — 1 162 червонных на общую сумму 7484 руб. и 57 коп. Указанным чиновникам предписывалось упомянутые червонцы под рассписку передать представителю генерал-фельдмаршала и кавалера Степана Федоровича Апраксина, о чем следовало незамедлительно отрапортовать Сенату. Любопытно, что переданные Апраксину червонцы предписывалось «отпустить в определенную пятисот тысячную сумму». Таким образом, государственная казна передавала (или планировала передать) фельдмаршалу С.Ф. Апраксину колоссальную по тем временам сумму денег. В документе также подчеркивалось, чтоб в дальнейшем «из казенного золота передел большею частью червонных, а не империалов умножаем был». Известно, что червонцы изготавливались, в первую очередь, для внешнеторговых нужд, тогда как империалы предназначались главным образом для внутреннего рынка. Таким образом, опубликованный документ однозначно констатирует факт изготовления значительного объема червонцев и передачу последних в распоряжение фельдмаршала С.Ф. Апраксина. На этом сведения о дальнейшей судьбе червонцев 1756 года прерываются. Точнее сказать, в известной к настоящему времени нумизматической литературе таких данных нет. Вместе с тем изучение исторических работ в значительной степени проливает свет на загадку таинственного исчезновения золотых червонных монет.

 

Рисунок 3. Червонцы Елизаветы Петровны, отчеканенные в 1749 г. Диаметр 20—23 мм

 

Рисунок 4. Двойные червонцы Елизаветы Петровны, отчеканенные в 1749 г. Диаметр - 25 мм

 

Интересующий нас 1756 год запомнился в истории крупным военным конфликтом, который получил название «Семилетняя война» (1756—1763). Борьба развернулась как в Европе, так и за Океаном. В боевых действиях принимали участие все великие европейские державы, а также большинство средних и мелких государств Старого света. Основными противниками в Европе явились Австрия и Пруссия. Первая пыталась вернуть Силезию, потеряную ею в предыдущих силезских войнах 1740 — 1748 гг. В конфликт были вовлечены Англия и Пруссия, с одной стороны, Россия, Франция, Австрия, Саксония и Швеция - с другой.

У каждого из государств были свои цели. Захватническая политика прусского короля Фридриха II и, как следствие, усиление Пруссии стали угрожать границам российских владений в Прибалтике, а потому беспокоили Россию. Кроме того, Российское государство связывал с Австрией союзный договор, который был подписан еще в 1746. г.

Вступление в войну Россия готовила заранее. В октябре 1756 года войска получили приказ на выступление в поход, чтобы в течении зимы сосредоточиться на территории Прибалтийских провинций. Расквартирование предполагало решение многих бытовых задач. В частности армии в большом количестве требовались провиант и фураж на корм лошадей, которые можно было закупать на месте. Население Лифляндии и Эстляндии пользовалось преимущественно западноевропейской валютой, поэтому внедрение российских денег в обращение на местах дислокации расквартированных войск было проблематичным. В этих условиях российский двор принял решение: на содержание российского контингента отчеканить денежные знаки по образцу западноевропейских монет. С этой целью на Московском монетном дворе была изготовлена специальная серия серебряных монет достоинством в 96, 48, 24, 4 и 2 копейки, что соответствовало талерному исчислению. Монеты получили название «ливонезы». Отметим, что чеканка упомянутой серии монет последовала после Сенатского указа от 25 октября 1756 г. [5. Док № 248].

 

Рисунок 5. Монета специального выпуска. 96 копеек (ливонез), 1757 г. Серебро. Диаметр - 40 мм

 

Не была забыта и золотая монета. Российские червонцы весом, размером и пробой соответствовали западноевропейским дукатам, что позволяло без проблем рассчитываться ими на месте. Отсюда становится понятным появление, указанного в начале настоящей работы, «Док. № 249» - «Об усиленном приготовлении преимущественно червонной монеты». Датирование Указа 28 октября 1756 года свидетельствует о том, что высочайшее решение о чеканке червонцев и ливонезов было принято практически одновременно. Очевидно, что червонцы также предназначались для обслуживания российских войск в Прибалтийских провинциях.

Перед российским двором встала и другая важная проблема: кого назначить на пост главнокомандующего войсками. Современник и непосредственный участник событий, в последствии генерал-фельдмаршал князь А.А. Прозоровский в своих «Воспоминаниях» пишет о том, что после Петра Великого российская армия не имела серьезного боевого опыта, если не считать краткую войну со Швецией после воцарения Елизаветы Петровны, «...а затем всем долговременным упражнением в покое более, нежели пятнадцатилетний мир счастливого сей Императрицы царствования содержал армию в недействии». По существу, выбирать главкома было не из кого. Боевых генералов к тому времени не стало. «На высокую должность главнокомандующего могли претендовать два фельдмаршала — Ласи и Трубецкой, но оба были глубокими стариками, к тому же Трубецкой получил этот чин не за ратные подвиги». В итоге после объявления войны в июле 1757 г. главнокомандующим российской армии был назначен 54-летний С.Ф. Апраксин. Логика настоящего повествования требует того, чтобы личность С.Ф. Апраксина была изучена подробнее.

 

Рисунок 6. Червонец Елизаветы Петровны, отчеканенный в 1757 г. Диаметр 20-23 мм

 

Рисунок 7. Портрет фельдмаршала С.Ф. Апраксина

 

Английский посланник при дворе Елизаветы Петровны сэр Чарльз в одной из депеш писал: «Командовать русской армией будет Апраксин, только что произведенный в фельдмаршалы. Это легковеснейший в свете человек и до крайности трусливый. Несколько дней назад его жестоко оскорбил и чуть ли не прибил гетман казаков (Кирилл Разумовский), но он не высказал на сие никакой обиды».

Излагаем мнение известного историка Н.И. Павленко. «Апраксин — типичный царедворец, изнеженный себарит, за плечами которого единственная военная акция — участие в осаде Очакова. Кирилл Разумовский об этом назначении отзывался так: «Ежели бы тогда моего мнения спросили, когда командир учреждался, я бы всегда мог по привычке чистосердечно и беспристрастно сказать, что человек без практики и столь тяжелого тела, а при том ни в каких военных обращениях с европейцами не бывавший... едва ли годится командиром быть».

Вот как характеризует С.А. Апраксина современный историк Е.В. Анисимов: «Сын знаменитого сподвижника Петра Ф.М. Апраксина, он начал службу рядовым Преображенского полка, умствовал в русскотурецкой войне и в 1739 г. стал генерал-майором. Он пользовался большим расположением Миниха, который выдвигал Апраксина и после свержения Еирона щедро наградил земельными пожалованиями. Огромные связи семейства Апраксиных, укрепленные женитьбой Степана Федоровича на дочери тогдашнего канцлера Г.И. Головкина, его «пронырливый», по словам М. М. Щербатова, характер, дружба с Шуваловыми и Разумовскими, тесные отношения с могущественным А.П. Бестужевым-Рюминым, постоянное заискивание перед И.И. Шуваловым — все это облегчило Апраксину продвижение по служебной лестнице. В 1742 г. он был уже генерал-кригскомиссаром, президентом Военной коллегии и генераллейтенантом, в 1746 г. — генерал-аншефом. В 1751 г. за неизвестные историкам заслуги он получил высший российский орден — Андрея Первозванного, а в 1756 г. — звание генералфельдмаршала. Получив соболью шубу, серебряный сервиз весом в несколько пудов и спрятав в ларец подписанную Елизаветой 5 октября инструкцию, Апраксин отбыл в Ригу — главную квартиру армии».

 

Рисунок 8. Портрет Фридриха II, короля Пруссии

 

Любопытна выдержка из одного письма Апраксина, которое он адресовал М.М. Щербатову: «По выступлении... моем за границу, где быв всегда в дороге и имея более во всем дороговизны... столов своих никак убавить не могу, но, напротив того оныя еще прибавиться должны. Сверх же того, сколько с ни старался уменьшить обоз мой, но никак меньше не мог сделать, как двести пятьдесят лошадей, кроме верховых, которых по крайней мере до тридцати у меня быть должно, и 120 человек людей, почти все в ливреях...»

Историки подтверждают: «Граф Степан Федорович Апраксин держал открытый стол. Его гардероб насчитывал многие сотни богатых костюмов. Будут главнокомандующим во время Семилетней войны, он таскал за собой колоссальный обоз с изысканной снедью, экипировкой и т.д.»

Очевидно, такой образ жизни, особенно в полевых условиях требовал очень больших денег.

А теперь вновь обратимся к «Док. №249». В документе прямо говорится, что все отчеканенные червонцы переданы в распоряжение генерал-фельдмаршала и кавалера Степана Федоровича Апраксина. Причем указанные червонцы отпущены в счет заранее определенной пятисоттысячной суммы.

 

Рисунок 9. Сражение при Гросс-Егерсдорфе 20 августа 1757 г. Гравюра XVIII в.

 

Понятно, что такие ассигнования позволяли главнокомандующему вести роскошный образ жизни. Зададимся вопросом — может быть вся армия ни в чем себе не отказывала, а поход для солдат представлялся туристической прогулкой. Еще раз вернемся к воспоминаниям генерал-фельдмаршала А.А. Прозоровского — участника Семилетней войны в чине капитана.

«Продолжая таким образом поход свой во внутренность Пруссии чувствовали мы, и паче еще, недостаток фуража, который тем несноснее, что происходил от поведения... самовольных фуражиров, которые невзирая на строжайшее от фельдмаршала запрещение, с начала вступления в сию землю жгли и разоряли деревни. Устрашенные через то жители, оставляли свои жилища, уходили. ... Обремененные лошади издыхали, здоровые солдаты от ненастью делались больными, для раненых не было никакого пристанища, множество их и вновь заболевших умирало, часть недозжонного при Тильзите обоза сожжена».

Нетрудно догадаться, что содержимое армейской казны тратилось на прихоти командующего, но никак не на нужды войск. В таких условиях 80-тысячная русская армия вела боевые действия в Восточной Пруссии. «Союзники полагались на численность, храбрость и выносливость русских солдат, но скептически оценивали полководческие способности высшего командного состава русской армии», - пишет историк П.П. Черкасов.

Расчет союзников оказался верен, несмотря на все тяготы и лишения, русские войска нанесли сокрушительное поражение прусской армии при Гросс-Егерсдорфе и создали условия для дальнейшего победоносного наступления. Каково же было изумление русского двора, когда до Петербурга дошло известие о неожиданном отступлении Апраксина. Интрига заключалась в том, что главнокомандующий получил информацию о тяжелой болезни императрицы. У больной участились обмороки и обильные кровотечения. Придворные предрекали близкий конец Елизаветы Петровны. Опытный царедворец Апраксин небезосновательно полагал, что в случае смерти Елизаветы императором станет Петр III, известный своими пруссофильскими настроениями. В таком случае, полагал Апраксин, война с Пруссией закончится, а победитель Фридриха II вряд ли будет облагодетельствован новым императором. Поэтому главнокомандующий под разными предлогами отводил войска. Однако Елизавета Петровна выздоровела, а фельдмаршал Апраксин был обвинен в измене и предан суду.

В ходе разбирательства выяснились многие неблагочестивые дела Степана Федоровича. В рамках настоящей работы представляет особый интерес исследование российского государственного деятеля конца XIX века, историка Д.Н. БантышКаменского. Его перу принадлежит труд под названием «Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов» в четырех частях, на издание которого император Николай I пожаловал 2000 рублей. Автор подробно и в деталях излагает биографию С.Ф. Апраксина. Есть о нем и такие сведения: «Повествуют, будто бы он отправил из Пруссии, посредством одного маркитанта, несколько боченков с червонцами, велев надписать, что они были с вином. Фелъдмаршалъша, уведомленная супругом своим, поставила при себе бочонки в погребе и, выслав людей, откупорила один; но, к чрезвычайному удивлению ее, вместо червонцев, полилось вино. Так маркитант умел воспользоваться падением Апраксина!». Нетрудно догадаться, какие последовали дальнейшие шаги маркитанта — он попросту переплавил червонцы, чтобы скрыть все следы. Таким образом, российская нумизматика лишилась одного из своих памятников — червонцев 1756 г.

Примечательно, что сменивший С.Ф. Апраксина генерал-аншеф В.В. Фермор, который также одержал ряд выдающихся побед в Семилетней войне, вскоре был смещен с должности. Причины отставки до конца неясны. Вместе с тем известно, что соответствующие инстанции в Санкт-Петербурге неоднократно выражали неудовольствие запутанностью финансовых отчетов Фермора в расходовании значительных сумм на содержание войска.

Печально, но факт — традиция генералов запускать руку в государственный карман имеет многовековой опыт.

Источник: Петрунин Ю.П. "Монеты императрицы Елизаветы I". 2012 г.